Спасо-Хаус: 75 лет истории

Ни одно здание так тесно не ассоциируется с историей американской дипломатии последнего столетия, как Спасо-Хаус, резиденция посла Соединенных Штатов Америки в Москве. С конца 1933 года, когда Спасо-Хаус впервые стал резиденцией американских послов, в нем побывали сотни почетных гостей, от джазовых музыкантов до президентов США и глав российского государства. Здание Спасо-Хауса, находящееся в небольшом арбатском переулке, получило свое название от Спасопесковской площадки, расположенной перед домом, увековеченной художником В.Д. Поленовым на картине «Московский дворик».

На протяжении 75 лет, со времени установления дипломатических отношений между США и Советским Союзом, Спасо-Хаус являлся резиденцией американского посла, а время от времени часть помещения использовалась как офисы. Несмотря на то, что свою заслуженную славу Спасо-Хаус снискал как место знаменитых дипломатических балов и официальных приемов, последние 80 лет он является местом проведения традиционных дипломатических переговоров и встреч с общественностью. Общественные и культурные мероприятия, организованные в Спасо-Хаусе, играли важную роль в ослаблении напряженности и налаживании контактов между США и Россией даже в те времена, когда официальные отношения между двумя странами были довольно натянутыми. Таким образом, история Спасо-Хауса являет собой уникальный пример развития дипломатических отношений между Соединенными Штатами и Россией в ХХ веке.

Первым владельцем Спасо-Хауса был известный российский промышленник Николай Второв. Его отец, Александр Федорович Второв, нажил немалое состояние, занимаясь торговлей текстильной продукцией в Сибири в XIX веке. В 1897 году Александр Второв переносит свою семейную фирму «Текстильная компания Второва» в Москву. В 1911 году, после его смерти, сын Александра Федоровича Николай унаследовал эту компанию, которая вскоре становится ведущим текстильным предприятием в царской России. Благодаря процветанию своего предприятия, удивительной деловой хватке и использованию опыта американских «баронов-разбойников», Второв вскоре получает прозвища «русский американец» и «московский Морган». Он решает построить дом для своей семьи, и его выбор падает на район Арбата. В 1913 году Второв покупает участок земли у княгини Лобановой-Ростовской и нанимает известных архитекторов Владимира Дмитриевича Адамовича и Владимира Морицевича Маята для составления проекта и строительства своего нового дома. Здание было сконструировано в новомодном стиле ампир, особо популярном в среде крупной торгово-промышленной буржуазии того времени. Современники называли его архитектурным шедевром. Спасо-Хаус и сейчас остается прекрасно сохранившимся образцом русского неоклассицизма начала 20-х годов прошлого столетия.

В ноябре 1917 года власть захватили большевики, а в 1918 году Николай Второв умирает при загадочных обстоятельствах, и его семья покидает страну. Здание Спасо-Хауса переходит в ведение большевистского правительства. По приказу президента Вудро Вильсона американское правительство отказалось признать новый режим, и уже на следующий год посольство США в России было закрыто. На протяжении последующих 15 лет преемники Вильсона придерживались политики «дипломатического непризнания» Советского Союза. Все это время здание Спасо-Хауса использовалось в различных целях, например, для проведения заседаний Всероссийского центрального исполнительного комитета (предшественника Верховного Совета) и как помещение для проживания высокопоставленных советских дипломатов. Среди них были Георгий Васильевич Чичерин, преемник Троцкого на посту народного комиссара по иностранным делам с 1918 по 1930 г., подписавший Рапалльский договор между РСФСР и Германией в 1922 году; а также Лев Михайлович Карахан, специалист по Дальнему Востоку, заместитель Чичерина, принимавший участие в процессе налаживания дипломатических отношений с Китаем в 1924 году.

К 1933 году Соединенные Штаты Америки оставались единственной великой державой, которая все еще не признавала Советское правительство. Однако в ноябре того же года, в результате продолжительных переговоров с наркомом иностранных дел Максимом Максимовичем Литвиновым в Вашингтоне, Соединенные Штаты Америки согласились признать Советский Союз. Это решение было обусловлено тем, что Советы обязались заключить соглашение о соблюдении определенных правовых и религиозных свобод для американских граждан, проживавших на территории Советского Союза, и об уважении политический и территориальной целостности Соединенных Штатов. Президент США Франклин Рузвельт и нарком иностранных дел СССР Литвинов также заключили «джентльменское соглашение», по которому Советское правительство обязалось частично выплатить Америке долг, оставшийся еще со времен царской России. Окончательная цифра этого долга должна была быть определена в ходе дальнейших переговоров. После восстановления дипломатических отношений между Соединенными Штатами и Советским Союзом президент Рузвельт назначил Уильяма Буллита на должность посла США в Москве.

По прибытии «экспедиционной армии Буллита» (так называли эту группу дипломатов в Государственном департаменте) в Москву в декабре 1933 года начались активные поиски помещений для размещения офисов и обустройства жилья для американских дипломатов. До 1918 года посольство США находилось в бывшей столице царской России Санкт-Петербурге (позднее Петрограде). Поэтому правительство Соединенных Штатов Америки никогда прежде не размещало свое посольство или резиденцию американского посла в Москве. Из-за острой нехватки жилых помещений в новой столице для расселения американских дипломатов в Москве в тот момент были пригодны всего три здания: особняк Второва, дом на Моховой улице недалеко от знаменитой гостиницы «Националь» и еще одно здание, в котором позднее разместилось посольство Польши. Посол Буллит и его сотрудники остановили свой выбор на особняке Второва как временной официальной резиденции посла США в Советском Союзе. Особняк идеально подходил для проведения приемов, и, кроме того, еще в 1928 году в нем была установлена американская отопительная система. Дом на Моховой улице было решено использовать как административное здание.

После вручения верительных грамот и выбора помещений для посольской резиденции и офисов, посол Буллит на короткое время возвратился в Вашингтон, чтобы набрать штат сотрудников для работы в посольстве. В его отсутствие третьему секретарю посольства Джорджу Кеннану было поручено начать переговоры с советским правительством об аренде двух зданий – особняка Второва (который американцы стали называть «Спасо-Хаусом») и дома на Моховой улице. Следуя инструкциям Буллита, в августе 1934 года Кеннан подписал договор, по которому Спасо-Хаус сдавался в аренду американцам на три года при стоимости аренды в $ 75.000 на весь этот срок. Буллит в то время рассчитывал начать работы по строительству здания на Воробьевых горах в стиле особняка Томаса Джефферсона в Монтиселло, поэтому предполагалось, что аренда Спасо-Хауса продлится не более трех лет. Если бы Буллиту удалось решить вопрос о строительстве нового здания на Воробьевых горах, Спасо-Хаус никогда бы не появился на страницах истории американской дипломатии. Однако из-за трений с советским руководством планам Буллита по возведению комплекса зданий посольства США на Воробьевых горах не удалось осуществиться, и именно Спасо-Хаус остался в реестре зданий Государственного департамента США, находящихся за границей.

В начале 1934 года, когда дипломаты, назначенные на службу в первом посольстве США в СССР, приехали в Москву, Спасо-Хаус временно размещал в своих стенах и гостиницу, и административные офисы. Это продолжалось до июня из-за проблем, связанных с реконструкцией здания на Моховой улице. Дело было не только в плохом качестве самой постройки. Джорджу Кеннану стало известно, что советские инженеры опасались, что строительство линии метро прямо под зданием на Моховой улице могло бы привести к разрушению всего сооружения. Поскольку здание было изначально предназначено также и для проживания американских дипломатов, сотрудники посольства вынуждены были временно разместиться в ближайших гостиницах и в Спасо-Хаусе. В то же время для того, чтобы приспособить Спасо-Хаус для выполнения его прямых дипломатических функций, в 1935 году к нему был пристроен концертный зал, который по замыслу архитекторов дополнял бы зал приемов, став местом проведения концертов и просмотра кинофильмов.

Несмотря на усиленные попытки американцев сделать Спасо-Хаус своей резиденцией, оказалось, что его бывшие «постояльцы» совсем не хотели окончательно расставаться с особняком. Когда прежние советские жильцы, хотя и с большой неохотой, покинули здание после того, как американское правительство приняло решения об аренде здания, отзвуки прошлого все же продолжали мешать работе сотрудников посла Буллита. Например, в своих мемуарах Кеннан вспоминает одну занятную историю, связанную с телефонами в Спасо-Хаусе.

В самом начале истории Спасо-Хауса в качестве резиденции американского посла там не было телефонного коммутатора. Лишь два телефонных аппарата непрерывно звонили днем и ночью. Иногда, если кто-нибудь, отвечая на звонок, снимал трубку, в ней слышалось «тяжелое дыхание и загадочное молчание». Сначала никто не мог понять, что происходит, но позже Кеннану удалось узнать из осведомленных источников, что бывший нарком иностранных дел Чичерин, на тот момент «впавший в немилость и отправленный на пенсию, нездоровый и полусумасшедший» звонил в Спасо-Хаус потому, что местный истопник был единственным человеком, кому Чичерин доверял уборку своей квартиры. По всей видимости, схема «чичеринских сигналов по вызову истопника... должна была работать следующим образом: позвонить в Спасо-Хаус, дождаться, пока там снимут трубку, и некоторое время хранить напряженное молчание».

Много лет спустя после того как в 1952 году закончилась работа Кеннана в Москве, он с теплотой вспоминал тот период дружественных отношений, установившихся после признания Советского Союза администрацией президента Рузвельта в ноябре 1933 года, и называл это время «прекрасным и восхитительным». Это был период, когда американские дипломаты и журналисты тепло принимались в советском обществе и могли практически свободно посещать официальные учреждения и общаться с простыми гражданами. По словам Кеннана, это был пример того, «как могли бы сложиться советско-американские отношения при иных обстоятельствах».

Вскоре после того как американские дипломаты переехали в Москву, Спасо-Хаус стал местом проведения целого ряда важных и долгожданных мероприятий. Четвертого июля 1934 года посольство впервые провело ежегодное празднование Дня независимости США. В этот день в парке на берегу Москвы-реки прошел бейсбольный матч, в результате которого команда сотрудников посольства, возглавляемая самим послом Буллитом, нанесла поражение команде американских корреспондентов. Вечером того же дня в Спасо-Хаусе был устроен прием для 100 американских граждан. Это событие положило начало традиции проведения ежегодных приемов в честь Дня независимости и утвердило Спасо-Хаус как основное место приемов американского дипломатического сообщества в Москве.

Два приема, проведенных в начале дипломатической истории Спасо-Хауса, считаются поистине легендарными. Первый из них – рождественский прием в канун 1934 года, когда посол Буллит дал указание своему переводчику Чарльзу Тейеру устроить, как он сам потом вспоминал, «что-нибудь сногсшибательное» для всех американцев, проживающих в Москве. Ирена Уайли, жена советника посольства, предложила устроить вечеринку с участием зверей. Но когда Тейер пришел в Московский зоопарк, взволнованный директор отказался дать животных для проведения каких-либо мероприятий в посольстве иностранной державы. Впавший в отчаяние Тейер обратился в Московский цирк, где ему удалось найти трех тюленей – Мишу, Шуру и Любу, которые могли бы выступить в Спасо-Хаусе с цирковыми трюками. Вечером гости посла собрались в зале приемов, свет был потушен, и лишь прожекторы освещали тюленей, которые по очереди внесли в зал на своих мордочках новогоднюю елку, поднос с бокалами и бутылку шампанского. После этого впечатляющего шествия тюлени продемонстрировали публике еще несколько трюков, но под конец представления выпивший лишнего дрессировщик неожиданно потерял сознание. Произошла сумятица, и неуправляемые тюлени разбрелись по Спасо-Хаусу, а Тейер и другие сотрудники посольства долго не могли загнать их в клетку. К счастью, посол Буллит был вызван в Вашингтон для консультаций с президентом Рузвельтом и на этом приеме не присутствовал, что и спасло дипломатическую карьеру Тейера.

Несмотря на неразбериху, случившуюся на рождественском приеме 1934 года, весной 1935 года американское посольство организовало еще одно историческое мероприятие. На этот раз -- официальный прием для представителей всех зарубежных дипломатических миссий, работающих в Москве. В задачу Тейера входило устроить такое мероприятие, которое по своему размаху превосходило бы все когда-либо проводимые посольские приемы в Москве. Теперь госпожа Уайли предложила устроить вечер в пасторальном стиле, который назывался бы «Весенний фестиваль». Памятуя о горьком опыте с тюленями, Тейер с опаской отнесся к идее использования животных, но, как он позже напишет в своих мемуарах, «когда ты всего лишь переводчик, ты понимаешь, что лучше не спорить с женой высокопоставленного дипломата». Для этого праздника Тейер взял животных в Московском зоопарке –директор зоопарка уже «не так, как в прошлый раз, нервничал в ходе общения с иностранцами». Удалось раздобыть несколько горных коз, десяток белых петухов и медвежонка, которого предполагалось держать на протяжении всего вечера на специально сооруженной небольшой платформе. Для полноты ощущений рабочие соорудили в зале приемов искусственный лес из 10 березок – их выкопали заранее и временно поместили в одну из ванных комнат Спасо-Хауса. И, наконец, был сооружен вольер для фазанов, маленьких попугайчиков и сотни зябликов, также позаимствованных у Московского зоопарка. В завершении всего обеденный стол был украшен финскими тюльпанами и листьями цикория, зеленеющими на влажном войлоке, что, по замыслу авторов композиции, должно было имитировать лужайку.

«Весенний фестиваль» 24 апреля 1935 года останется в памяти, пожалуй, как самый роскошный и ослепительный прием, когда-либо организованный американской дипломатической миссией за рубежом. Этот прием собрал в Спасо-Хаусе более 400 гостей и был увековечен советским писателем Михаилом Булгаковым в его сатирическом романе «Мастер и Маргарита» как «весенний бал полнолуния». Среди приглашенных были руководящие члены советского Политбюро и Красной армии, такие как нарком иностранных дел Литвинов, нарком обороны Климент Ворошилов, председатель Центрального комитета коммунистической партии Лазарь Каганович, бывший глава Коминтерна Николай Бухарин, большевистский писатель и член редколлегии газеты «Известия» Карл Радек и три маршала Советского Союза - Александр Егоров, Михаил Тухачевский и Семен Буденный. По мнению Тейера, «все самые весомые фигуры в Москве, за исключением Сталина, присутствовали на этом фестивале». Даже несмотря на то, что медвежонка вырвало прямо на мундир одного советского генерала (Радек шутки ради налил ему в бутылочку шампанского вместо молока), вечер имел оглушительный успех и продолжался до самого утра. Когда последние гости разошлись, Тейер начал загонять птиц в клетки. Но ужасно устав после приема, он случайно забыл запереть дверь вольера, когда пошел спать. Не успел он заснуть, как камердинер посла разбудил его и сказал, что тот хочет срочно видеть его в зале приемов. Когда Тейер вошел в зал, он увидел, как посол наблюдает за полетом стаи зябликов, которые вылетели из вольера и «мирно парили» высоко под потолком. Служитель зоопарка, вызванный специально для отлова птиц, не смог ничего сделать, так как потолки в Спасо-Хаусе очень высокие, и Тейеру пришлось только беспомощно наблюдать, как птицы разлетаются по всему дому, «чирикая и оставляя за собой характерные следы». Неудивительно, что после «Весеннего фестиваля» посол Буллит уже никогда не просил Чарльза Тейера устраивать какие-либо мероприятия в Спасо-Хаусе.

Такие события, как «Весенний фестиваль», внесли неоценимый вклад в развитие личных отношений между американскими дипломатами и их советскими партнерами. Посол Буллит использовал приемы в Спасо-Хаусе как средство развития связей с советскими официальными лицами (особенно с военными), не являющимися сотрудниками Народного комиссариата иностранных дел, поскольку он полагал, что нарком Литвинов настроен враждебно по отношению к американским интересам.

Легендарный «Весенний фестиваль» ознаменовал расцвет советско-американских отношений в 30-е годы ХХ столетия. Хотя Буллит прибыл в Москву с надеждой на установление долгосрочных дружественных отношений с советскими официальными лицами, уже к 1935 году его иллюзии рассеялись, и он был крайне огорчен, когда его усилия по заключению договора с Советами о выплате Америке долгов царской России завершились провалом. В итоге Буллит пришел к выводу, что Советы не были заинтересованы в соблюдении условий договора, который обеспечивал дипломатическое признание Америкой Советского Союза.

В июле 1935 года Буллит решительно выступил против сближения с Советским Союзом после того, как Коммунистическая партия Советского Союза пригласила Коммунистическую партию США принять участие в работе Седьмого конгресса Коминтерна в Москве. По условиям соглашения 1933 года Советский Союз должен был воздерживаться от какой-либо поддержки организаций, политика которых была направлена на разжигание деятельности по свержению «политического или социального режима США в целом или какой-либо из частей страны». Хотя по условиям соглашения деятельность Коминтерна на территории Советского Союза не была под запретом, участие Коммунистической партии США в его работе было явным нарушением условий договора и порождало опасения, что Советы хотят использовать американских коммунистов для политического подрыва интересов правительства Соединенных Штатов. Будучи ревностным сторонником развития более тесных отношений с Советским Союзом до 1935 года, Буллит счел приглашение Американской коммунистической партии на конгресс Коминтерна личным оскорблением и после этого стал резко критиковать политику Советского Союза. В связи с этим в последнее время своего пребывания в должности посла он проводил крайне мало времени в Москве, и в августе 1936 года президент Рузвельт назначил его на должность посла США в Париже, но и там Буллит оставался ярым противником сближения с Советским Союзом.

На место Буллита был назначен новый посол. Им стал Джозеф Дэвис, видный деятель Демократической партии и бывший председатель Федеральной комиссии по торговле при администрации президента Вильсона. Дэвис также был экономическим советником президента США на Парижской мирной конференции 1919 года.

Во время своей службы в администрации Вильсона Дэвис подружился с Франклином Рузвельтом, который в то время был помощником министра Военно-морского флота. После того как в 1936 году Буллит покинул советскую столицу, президент Рузвельт попросил Дэвиса поехать в Москву для налаживания отношений с советским правительством. Президент надеялся, что улучшение отношений с Москвой благотворно скажется на стабилизации ситуации в Европе, которая продолжала усложняться по мере того, как Германия, Япония и Италия пытались нарушить статус-кво Версальских соглашений, наращивая вооружения и угрожая соседним государствам.

По приезде в Москву посол Дэвис и его жена Марджори Пост (наследница состояния одной из крупнейших компаний в области производства пищевых продуктов «Post Foods») стали активно заниматься обновлением Спасо-Хауса на свои собственные деньги. Ремонтные работы включали полную замену электрических проводов, установку новейшего электрического оборудования и ванн. Из-за острой нехватки продуктов питания в Москве того времени американцы старались привозить еду с собой. Посол Дэвис не был исключением, что вызвало небольшой скандал, когда журналисты узнали, что они с женой использовали свою собственную яхту для транспортировки через ленинградский порт 12 морозильников с продуктами и почти 1000 литров замороженных сливок. В подвале Спасо-Хауса были установлены морозильники для хранения продуктов, которые регулярно доставлялись из Соединенных Штатов. Однако даже новая электрическая проводка не могла поддерживать работу стольких электрических приборов. Когда в Спасо-Хаусе однажды временно отключилось электричество, два новых морозильника вышли из строя, и 400 литров сливок просто скисли. Чарльзу Тейеру поручили избавиться от испорченных сливок без лишнего шума и не привлекая внимания американских журналистов, чтобы «эта история не разнеслась по всей Москве».

Более серьезной проблемой для сотрудников посольства США была советская слежка. Каждый раз посол Дэвис выходил из Спасо-Хауса в сопровождении милиционеров (эти правила были установлены после убийства немецкого посла в Петрограде в 1914 году). Кроме того, посол и его жена вскоре поняли, что обслуживающий персонал шпионит за ними и шлет донесения советским секретным службам. Госпожа Дэвис позже вспоминала, что Спасо-Хаус был напичкан прослушивающими устройствами. «Мы находили их в каминах, вентиляционных отверстиях, во внутренних перегородках». Персонал посольства также научил ее и посла постукивать ложкой по металлическим и стеклянным предметам, как только они заговаривали о секретных вещах, чтобы создавать помехи в микрофонах. В этот же период времени гостям Спасо-Хауса выдавались специальные открытки, которые предупреждали, что каждая комната в доме, а также сад, прослушиваются советскими секретными службами, и вещи любого посетителя могут быть осмотрены.

Самый характерный случай разоблачения электронного подслушивания произошел летом 1937 года, когда посла Дэвиса не было в Москве. Во время рутинной проверки на чердаке посольский электрик обнаружил, что кто-то соорудил нишу, через которую можно было поместить микрофон в вентиляционную шахту между чердаком и потолком кабинета посла. После нескольких безуспешных попыток застать преступника врасплох Кеннан попросил электрика протянуть провод от входа на чердак к звонку в спальне личного дворецкого посла. Несколько недель ничего не происходило. Затем однажды англичанин-дворецкий позвал Кеннана в свою комнату, чтобы показать, что сам дворецкий и племянник посла Дэвиса задержали местного телефонного оператора. Несмотря на то, что этот человек отказался признать свою вину, Кеннан был практически уверен, что они поймали нарушителя, так как в той части чердака, где должен был быть установлен микрофон, были найдены окурки со следами губной помады. Все знали, что именно этот телефонный оператор в силу причин, которые Кеннан «предпочитал не выяснять», пользуется губной помадой. Кеннан попросил посла довести инцидент до сведения советских официальных лиц, но Дэвис отказался. Он боялся, что разглашение этого дела может помешать его главной задаче - сгладить те противоречия, которые возникли в советско-американских отношениях во время пребывания на посту посла его предшественника. В конце концов, посол Дэвис, его семья и весь штат посольства научились жить с оглядкой на то, что советские спецслужбы могут наблюдать за всем, что происходит в Спасо-Хаусе.

В июне 1938 года Джозеф Дэвис был назначен послом США в Бельгии, и его место в Москве занял Лоуренс Стейнхардт. Хотя за время пребывания Дэвиса на посту посла отношения с Советским Союзом несколько улучшились, после его отъезда они очень быстро испортились. Причиной этому послужило то, что советские руководители подозревали, что британское, французское и американское правительства были более заинтересованы в политике примирения с нацистской Германией и фашистской Италией, чем в сотрудничестве с Советским Союзом в деле сдерживания гитлеровской агрессии. К 24 августа 1939 года, всего через две недели после приезда Стейнхардта в Москву, взаимоотношения между Соединенными Штатами и Советским Союзом достигли пика напряженности, после того как Советский Союз и Германия заключили договор о ненападении, известный как «пакт Молотова-Риббентропа», а также германо-советское торговое соглашение. Отношения были также омрачены частыми публичными протестами Стейнхардта против плохого обращения советских властей с американскими гражданами в Советском Союзе и на территории оккупированной Польши. В связи с обострением отношений с Советским Союзом и началом войны в Европе в культурной жизни Спасо-Хауса наступило затишье.

Нападение Германии на Советский Союз привело к резкому изменению в советско-американских отношениях. В июле 1941 года произошла встреча ближайшего помощника президента Рузвельта Гарри Гопкинса с Генеральным секретарем компартии Советского Союза Иосифом Сталиным и наркомом иностранных дел СССР Вячеславом Молотовым, на которой обсуждались вопросы помощи Советскому Союзу и оценивались возможности того, как советские военные усилия могут быть использованы в интересах США. Вскоре после этого на Атлантической конференции президент Рузвельт и премьер-министр Великобритании Уинстон Черчиль написали письмо Сталину с заверениями безоговорочно предоставить Советскому Союзу необходимый «максимум материальных ресурсов и военного обеспечения». В конце сентября 1941 года англо-американская миссия, возглавляемая будущим американским послом в Советском Союзе Авереллом Гарриманом и членом британского кабинета министров лордом Бивербруком, прибыла в Москву для обсуждения вопросов расширения военных поставок в СССР по ленд-лизу. К концу октября 1941 года президент Рузвельт санкционировал отправку военной техники и материального обеспечения, в том объеме, который был определен миссией Бивербрука-Гарримана. В это время впервые после 1935 года американское посольство в Москве и Спасо-Хаус становятся центрами активной деятельности.

Во время наступления германских войск на Москву осенью 1941 года и Спасо-Хаус, и административное здание пострадали от немецких бомбардировок. К середине октября советское правительство эвакуировало всех сотрудников иностранных дипломатических миссий в город Куйбышев (ныне Самара), примерно в 900 км. к юго-востоку от Москвы. Посол Стейнхардт занимался эвакуацией сотрудников американского посольства, но его изначальная враждебность по отношению к советскому правительству часто снижала эффективность его деятельности, в то время как основной задачей Соединенных Штатов было сотрудничество с Советами по созданию антигитлеровской коалиции. Поэтому в ноябре того же года Стейнхардт был переведен в Анкару.

Пока Стейнхардта не было в Москве, деятельность посольства обеспечивала команда из шести человек под руководством второго секретаря посольства Льюэллина Томпсона. Они смогли поддержать традиционный график работы (с 10 утра до 6 вечера), предоставляя тем немногим американцам, которые оставались в Москве, возможность получить транзитные визы, а также информировали Вашингтон о ситуации на фронте. В это время все шесть сотрудников посольства жили в Спасо-Хаусе и готовились к немецкой осаде. Когда водоснабжение Москвы оказалось под угрозой, они наполняли все ванны Спасо-Хауса водой, замораживали ее и хранили в металлических контейнерах для мусора. В свободное от подготовки к осаде время они находили новые способы отдохнуть, например, превращали лужайку перед домом в каток, или около 50 раз ходили на балет «Лебединое озеро».

К счастью, немцы не смогли войти в Москву. За образцовое руководство посольством зимой 1941-42 годов Государственный департамент США наградил Томпсона Медалью свободы за то, что он поддерживал деятельность миссии США в Москве «под угрозой захвата».

В апреле 1942 года адмирал Уильям Стэндли сменил Стейнхардта на посту посла. До этого он был командующим военно-морскими операциями и членом миссии Бивербрука-Гарримана, которая в октябре 1941 года проводила переговоры об условиях, на которых Советский Союз будет получать помощь США по ленд-лизу. Хотя Стэндли в основном жил в эвакуированном посольстве в Куйбышеве, он останавливался в Спасо-Хаусе, когда приезжал в Москву, чтобы встретиться с советскими официальными лицами.

В годы войны Спасо-Хаус был чрезвычайно важной дипломатической базой, однако и он пострадал от военных действий. В результате немецких бомбардировок были разбиты окна, и попытки сотрудников закрыть их досками и фанерой не спасали от ветра и холода. В результате, как писал посол Стэндли, «зимой в некоторых темных и мрачных комнатах [Спасо-Хауса] можно было находиться только в теплой шубе». Кроме того, плохо работало отопление, поэтому во многих комнатах пришлось устанавливать керосиновые печки и выводить их трубы в окна, чтобы дым уходил из помещений.

Тем не менее в августе 1943 года, когда немцы отступали по всей территории Советского Союза, США смогли перевести весь штат посольства обратно в Москву. Адмирала Стэндли в должности посла сменил Аверелл Гарриман. За время его службы в Москве значительно увеличилось количество дипломатов и военных, работавших в посольстве, поскольку необходимо было обеспечивать поставки по ленд-лизу. Чтобы приютить постоянно прибывающих сотрудников, американская миссия разместила в Спасо-Хаусе временные офисы, гостиницу для высоких гостей из Вашингтона и жилые помещения для некоторых сотрудников посольства. Было так тесно, что посол Гарриман вынужден был устроить кабинет в собственной спальне. Несмотря на то, что во время войны Спасо-Хаус выполнял такие разнообразные функции, он мог предложить своим обитателям роскошь, практически недоступную в военной Москве – горячую воду.

В течение Второй мировой войны Спасо-Хаус был не только домом для американских дипломатов, работавших в Москве, но и важной базой для высокопоставленных представителей правительства США, которые приезжали для участия в решающих встречах, во время которых разрабатывалась политика союзников. Например, Гарри Гопкинс останавливался в Спасо-Хаусе в июле 1941 года, когда он приезжал, чтобы встретиться со Сталиным и министром иностранных дел Молотовым. В сентябре 1942 года, во время официальной поездки по Советскому Союзу, в Спасо-Хаусе жил Уэндел Уилки, кандидат в президенты США от Республиканской партии в 1940 году. В октябре 1943 года здесь останавливались Дональд Нельсон, председатель Совета военной промышленности США, и госсекретарь Корделл Халл, который участвовал в конференции министров иностранных дел 1943 года. Во время конференции госсекретарь Халл встретился с представителями Великобритании, Советского Союза и Китая, и они подписали совместную декларацию об основании союза, из которого впоследствии выросла Организация Объединенных Наций. Во время краткого визита в Москву после Ялтинской конференции, состоявшейся в начале 1945 года, госсекретарь США Эдвард Стеттиниус-младший и Эдвард Флинн (бывший председатель Национального комитета Демократической партии) гостили в Спасо-Хаусе по приглашению посла Гарримана. Наконец, в августе 1945 года почетным гостем Спасо-Хауса стал генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр, который прибыл в Москву на празднование победы союзных войск в Европе.

В январе 1946 года генерал Уолтер Беделл Смит (в военное время служивший начальником штаба генерала Эйзенхауэра) приехал в Москву, чтобы сменить посла Гарримана, и нашел Спасо-Хаус в плачевном состоянии. Военное время, приезды и отъезды многочисленных гостей, а также дополнительного штата дипломатов и военных, тяжело повлияли на системы жизнеобеспечения и внешний вид официальной резиденции американских послов. Больше всего нового хозяина заботило состояние огромной люстры в зале приемов, которая представляла серьезную угрозу. Металлические тросы, на которых держались хрустальные подвески весом в 11 кг, сильно проржавели и грозили оборваться в любую минуту. Посол Смит опасался, что рухнувший хрусталь может сильно поранить того, кто в этот неудачный момент окажется в зале, а если это произойдет во время одного из официальных мероприятий, то станет причиной неприятного дипломатического инцидента. Он одобрил выделение 800 долларов США на замену этих тросов и ремонт люстры.

С марта по апрель 1947 года в Москве проходило Совещание министров иностранных дел, в ходе которого разрабатывались окончательные условия мирного договора с Германией и Австрией. В то же время Государственный департамент США наконец принял решение о серьезном ремонте и обновлении внешнего вида Спасо-Хауса – впервые с довоенных времен. Посольство заказало новые ковры, занавески, холодильники, ванны, стулья, тарелки и кухонную посуду, а обслуживающий персонал получил новую форму. Во время Совещания министров иностранных дел большинство помещений Спасо-Хауса использовались как офисы. Государственный секретарь США Джордж Маршалл гостил в доме и устроил официальный ужин 10 апреля 1947 года.

Приехав в Москву через два года, Лидия Керк, жена адмирала Алана Керка (который сменил Уолтера Смита и занимал должность посла в 1949-51 годах) благоприятно отзывалась об изменениях, которые произошли в Спасо-Хаусе после войны. Условия в доме были значительно лучше, чем она ожидала, и кроме того, она отметила «благородную атмосферу, в которой будет возможно жить».

Однако, как и многие представители американского сообщества в Москве до и после нее, госпожа Керк вскоре поняла, что любые необходимые мелочи, «вплоть до гвоздя и подушки», нужно было привозить из Соединенных Штатов или покупать через Бюро по обслуживанию иностранцев Министерства иностранных дел СССР – БЮРОБИН. Это агентство, которое госпожа Керк описывала как «массу препонов и бюрократии», вызывало неприязнь американских дипломатов, за то, что «усложняло и так непростую жизнь».

Госпожа Керк также писала о том, какую помощь оказывали китайские дворецкие Чин и Танг, которые руководили обслуживающим персоналом Спасо-Хауса. Они приехали в Советский Союз много лет назад, женились на русских, но не покидали страну, потому что не могли получить выездные визы для своих семей. Оба дворецких долгие годы работали в Спасо-Хаусе, несмотря на постоянное преследование советских спецслужб.

В конце 1940-х годов союзники времен Второй мировой войны разошлись во мнениях по поводу устройства Европы. В июне 1950 года Соединенные Штаты и их сторонники в Организации Объединенных Наций уже участвовали в военных действиях в Корее, направленных против сил, поддерживаемых Советским Союзом. В результате иностранные дипломаты, работавшие в Москве, почувствовали, что за ними ведется постоянная слежка, и все контакты с советскими гражданами вне официальных мероприятий пресекаются.

Когда Джордж Кеннан вернулся в Москву в 1952 году в качестве посла, он обнаружил, что Спасо-Хаус с трех сторон окружен кирпичной стеной, а с четвертой его ограничивает высокая железная ограда. Все это хорошо освещалось («как в тюрьме»), и вокруг постоянно дежурили охранники. Из окон Спасо-Хауса Кеннан также наблюдал, как советские граждане переходили на другую сторону улицы, чтобы не проходить непосредственно перед резиденцией.

Семья Кеннана приехала в Москву на несколько недель позже, поэтому он часто оставался в Спасо-Хаусе совершенно один. Как он позже вспоминал, в эти вечера он «бродил по своей золотой клетке, как привидение», играл на рояле в концертном зале или просто садился в одно из многочисленных кресел и практиковался в русском языке, читая вслух. Это было необходимо, потому что поговорить по-русски он мог только во время редких официальных мероприятий.

В этой недружественной обстановке посол Кеннан тепло вспоминал китайских дворецких Чина и Танга, единственных сотрудников Спасо-Хауса, которые «проявляли определенную меру личного участия». Кеннан отмечал, что он был чрезвычайно благодарен одному из них за то, что тот мужественно задерживался в доме, чтобы подать ужин, когда Кеннан был один. Как только посол заканчивал трапезу, дворецкий (Кеннан не упомянул, был ли это Чин или Танг) «мгновенно исчезал», так как советскому обслуживающему персоналу не разрешалось общаться с американскими дипломатами, и он боялся «остаться, пусть даже на несколько секунд, наедине с такой опасной фигурой [как американский посол]». Тридцать лет спустя, во времена разрядки международной напряженности, Танг все еще работал дворецким в Спасо-Хаусе. В 1976 году он встречал каждого из более чем трех тысяч гостей, которые пришли на прием, посвященный двухсотлетию независимости США – крупнейшее мероприятие, которое когда-либо проводилось в Спасо-Хаусе.

Когда бы Кеннан ни покидал Спасо-Хаус, за ним следовали пять милиционеров в штатском, которые не спускали с него глаз за пределами посольства. Вскоре Кеннан осознал, что и в стенах Спасо-Хауса он не был полностью свободен от их наблюдения. Приехав в Москву, он с ужасом узнал, что в период между отъездом посла Керка и его приездом БЮРОБИН провел ремонт Спасо-Хауса без какого-либо контроля американской стороны. Хотя проведенные после этого поверхностные инспекции не выявили ничего подозрительного, Кеннан был недоволен тем, что «бюрократизированная» дипломатическая служба позволила осуществлять работы в Спасо-Хаусе в отсутствие русскоговорящего представителя США.

Незадолго до отъезда Кеннана на встречу руководителей американских миссий в Лондоне в сентябре 1952 года в Спасо-Хаус приехали два американских технических специалиста, чтобы тщательно проверить, нет ли в доме советских подслушивающих устройств. Сначала их приборы не смогли ничего обнаружить, поэтому они попросили посла заняться своими ежедневными делами. По их просьбе в своем кабинете Кеннан сделал вид, что диктует секретарю дипломатическую телеграмму, хотя на самом деле он зачитывал вслух отрывки из официальной истории Государственного департамента – «Международные отношения Соединенных Штатов». В это время техники проходили по зданию в поисках микрофонов, возможно установленных советской стороной. Когда все их усилия ничем не увенчались, они сосредоточили поиски в комнате, в которой Кеннан и его секретарь разыгрывали рабочую ситуацию. В конце концов внимание специалистов привлекла копия герба США, которая висела на стене кабинета. Этот вырезанный из дерева герб советское правительство подарило послу Гарриману в 1946 году.

Кеннан и секретарь продолжали свою игру и с удивлением наблюдали, как техники начали постукивать по стене вокруг герба, а затем и по самому гербу. Вскоре они нашли сложный микрофон, который можно было обнаружить только тогда, когда он работал - поэтому предыдущие проверки его не выявили. Кеннан вдруг «остро почувствовал незримое присутствие в комнате третьего человека – нашего внимательного наблюдателя», который «мог слышать даже наше дыхание». Кеннан не мог не оценить иронию создавшегося положения – долгими вечерами, когда он был в доме один, он часто читал вслух в комнате, где висел герб. Поскольку вечерней работы в эти дни обычно не было, и ему нужно было практиковаться в русском языке, а мало кто из русских разговаривал с ним, он зачитывал тексты передач «Голоса Америки» на русском языке. Получалось, что его невидимая аудитория становилась свидетелем «активной и красноречивой полемики, направленной против советской политики». В результате Кеннан задумался, не решили ли советские сотрудники, что он «подшучивает над ними».

Дня за два до отъезда Кеннана в Лондон в Спасо-Хаусе произошел еще один случай, который напрямую повлиял на завершение его трудной работы в качестве посла в Москве. Кеннан читал на лужайке перед домом, а его маленький сын, который играл неподалеку, подошел к главным воротам. Московские дети заметили его и перешли через улицу. Вскоре все ребята играли вместе через забор. Кеннан наблюдал за из игрой, пока не вмешались советские охранники и не отогнали местных детей. Кеннан смирился с тем, что его попытки установить дружеские отношения с советскими гражданами эффективно пресекались, но этот случай переполнил чашу его терпения.

19 сентября 1952 года в Берлине, где Кеннан остановился по пути в Лондон, журналисты взяли у него интервью. Один из них спросил, насколько близко Кеннан общался с советскими гражданами, на что посол резко ответил, что единственная разница между его сегодняшней работой в Москве и пребыванием в качестве интернированного в нацистской Германии в конце 1941 – начале 1942 годов состояла в том, что в Москве он мог «свободно выходить и гулять по улицам под присмотром охраны». Через неделю газета «Правда» осудила Кеннана за его высказывания в Берлине, а 3 октября Джон МакСвини, исполнявший обязанности временного поверенного в делах США, был вызван в Министерство иностранных дел. Советское правительство вручило ему ноту, объявлявшую Кеннана персоной нон-грата и требующую его немедленного отзыва.

К тому времени, когда Чарльз Болен, сменивший Кеннана на посту посла (а до этого работавший вместе с ним под руководством посла Уильяма Буллита), прибыл в Москву в апреле 1953 года, ситуация сильно изменилась. В начале марта умер Иосиф Сталин, завершалась Корейская война. Это способствовало тому, что Спасо-Хаус снова стал местом официального и неофициального общения американских и советских дипломатов.

6 апреля 1953 года на небольшой прием, который временный поверенный в делах США Джейкоб Бим устраивал в честь американских журналистов, приехавших в Москву, пришли советские официальные представители с супругами. Этот прием был знаменателен не только тем, что до этого в течение нескольких лет советская сторона в основном отклоняла приглашения на мероприятия, проводимые посольством. (Исключение составляли только приемы, посвященные Дню независимости 4 июля, на которые приходило всего несколько человек низшего ранга – восемь в 1951 году и семь на год раньше.) Вызывало интерес то, что впервые со времен Второй мировой войны приглашение приняли советские журналисты. Как писала газета «Нью-Йорк таймс», обычно такой небольшой прием в столице какого-либо государства не привлек бы внимания. Для Москвы «свободное общение американцев и русских в неформальной обстановке стало одной из самых важных новостей». Спасо-Хаус, прекрасное место для проведения таких встреч, вновь стал ключевым пунктом в развитии советско-американских отношений.

В противоположность мрачным чувствам, которые вызывало это здание у Кеннана, одна из дочерей посла Чарльза Болена, Целестина Болен, вспоминала Спасо-Хаус как дом, полный жизни и офис с «коммунальной» атмосферой. В течение четырех лет работы Болена в ранге посла Спасо-Хаус вновь стал местом встреч всего американского сообщества в Москве. Семья Болен радушно встречала американцев, живших в столице, и устраивала в Спасо-Хаусе рождественский маскарад, бал морской пехоты и просмотры кинофильмов. В результате «дом всегда был полон», хотя, как писала Целестина Болен, он был «странно спланирован, неуклюж и недостаточно приспособлен для того, чтобы быть центром современного американского посольства».

Кроме того, советские руководители больше не избегали приглашений на мероприятия, проводимые в Спасо-Хаусе. Генеральный секретарь Коммунистической партии Никита Хрущев был частым гостем в этом доме в период своего руководства страной. Во время празднования Дня независимости 4 июля 1954 года в Спасо-Хаусе без предварительного уведомления появились Хрущев и все члены Политбюро. Посол Болен, который ничего не знал об их планах, уехал в тот день из Москвы. Его дочь Целестина чуть не вызвала дипломатический скандал, когда общительный Хрущев попытался поднять ее на руки. Как позже вспоминал в своих мемуарах сам Болен, ее ледяной взгляд заставил «беднягу» отступить.

На следующий год Хрущев и основные члены Политбюро, включая председателя правительства Николая Булганина, опять неожиданно посетили Спасо-Хаус во время празднования Дня независимости 4 июля 1955 года. В этот раз Хрущев воспользовался ситуацией и сделал несколько смелых заявлений, обращаясь к Уолтеру Уалмсли, который в тот момент возглавлял американскую миссию, так как посол Болен опять так некстати отлучился из Москвы. Они касались предстоящего Совещания глав правительств четырех держав в Женеве. Прием пришлось проводить в саду, потому что в концертном зале, пристроенном при после Буллите, было небезопасно находиться - проявились дефекты первоначального строительства. Если бы пошел дождь, весь прием был бы испорчен, ведь несколько сот гостей не смогли бы разместиться в доме.

Однако 4 июля 1955 года светило солнце, и в тени деревьев, окружавших двор Спасо-Хауса, перед небольшой аудиторией дипломатов и журналистов Хрущев сделал важное заявление. Он объявил, что Советский Союз примет участие в совещании в Женеве, где ведущие страны планировали обсудить ряд важных вопросов, в том числе будущий статус Германии. Хрущев открыто заявил, что он надеется, что на совещании обе стороны будут «общаться на равных... и если вы [Соединенные Штаты] будете честно и открыто говорить с нами как равный с равным, мы обязательно достигнем результатов». Несмотря на намеки Хрущева на то, что Советский Союз может «подождать и повременить», если США и их союзники не отнесутся серьезно к переговорам, газета «Нью-Йорк таймс» отметила, что появление Советского руководства в Спасо-Хаусе «[представило] личный взгляд на [советскую] политику разрядки напряженности и мирного сосуществования».

В Спасо-Хаусе проводились многие важные мероприятия во время визита в Советский Союз вице-президента Ричарда Никсона в июле 1959 года. Посол Льюэллин Томпсон устроил несколько официальных приемов во время пребывания вице-президента в Москве, включая неофициальный ужин, на котором присутствовали Никсон, Хрущев, профессор Милтон Эйзенхауэр - президент Университета Джонса Хопкинса и брат президента США Дуайта Эйзенхауэра, и некоторые другие. Несмотря на репутацию ярого антикоммуниста, вице-президент Никсон сумел поддержать вежливый разговор с Никитой Хрущевым, не затрагивая их словесную дуэль о преимуществах капитализма над коммунизмом, произошедшую на день раньше, во время осмотра Американской национальной выставки. Хотя пресса широко осветила эти знаменитые «кухонные дебаты», ужин в Спасо-Хаусе прошел так удачно, что Хрущев пригласил вице-президента Никсона сразу же после приема поехать ночевать на его личную дачу под Москвой.

Однако визит вице-президента Никсона был омрачен тем, что незадолго до его приезда в стенах Спасо-Хауса обнаружили еще одно подслушивающее устройство. На этот раз американские техники нашли его в люстре около офиса посла Томпсона и предположили, что его установил кто-то из советских рабочих, которые проводили ремонт в Спасо-Хаусе. Несмотря на такую находку, Никсон во время визита в Москву использовал Спасо-Хаус как офис. Вместе с послом Томпсоном он целую ночь работал там над речью, с которой выступил по советскому телевидению и радио 1 августа 1959 года.

Информация об очередном подслушивающем устройстве, найденном в Спасо-Хаусе, не разглашалась и стала известна только на следующий год, вскоре после знаменитого выступления Генри Кабота Лоджа, представителя США в ООН, на заседании Совета Безопасности. Тогда Лодж обратился к Министру иностранных дел СССР Андрею Громыко и предъявил ему вырезанный из дерева герб США, в котором в 1952 году, во время работы в Москве посла Кеннана, было обнаружено советское подслушивающее устройство. Лодж также заявил, что за последние несколько лет правительство США обнаружило более 100 подслушивающих устройств в зданиях американских посольств в странах коммунистического блока, и упомянул последнюю находку в Спасо-Хаусе. Активность советской разведки на территории американских дипломатических представительств в этот период была так велика, что посол Томпсон говорил, что, работая в Москве, он предпочитал обсуждать секретную информацию за пределами зданий. Спустя 30 лет жители Спасо-Хауса все еще считали, что любой их разговор может быть подслушан, а Джек Мэтлок, посол США в СССР в 1987-91 годах, часто заявлял: «Если они [советские спецслужбы] хотят услышать мое мнение – пожалуйста!»

Раскрытие информации о советских подслушивающих устройствах в Спасо-Хаусе в 1960 году было следствием обострения дипломатических разногласий. Инцидент с американским самолетом-разведчиком У-2, который сбили советские средства противовоздушной обороны, а также попытки СССР установить более близкие отношения с кубинским лидером Фиделем Кастро стали причиной провала встречи на высшем уровне в Париже в 1960 году. Тем не менее стремление к «мирному сосуществованию», о котором Никита Хрущев говорил на протяжении 1950-х годов, укреплялось. И хотя сам Хрущев не пришел на празднование Дня независимости 4 июля 1960 года, на приеме присутствовали около 500 представителей Советского Союза, включая таких известных членов Политбюро, как Председателя правительства Анастаса Микояна. Собственно говоря, количество гостей с советской стороны увеличилось по сравнению с предыдущим годом, несмотря на то, что в течение предшествующих месяцев дипломатические отношения осложнились, в основном из-за инцидента с самолетом У-2 и отношений с Кубой.

В отличие от прошлых лет, советские руководители стремились поддерживать дружеские отношения с американскими коллегами даже в самые трудные времена и заявляли о своей приверженности к мирному разрешению основных противоречий. Ежегодный прием в Спасо-Хаусе, посвященный 4 июля, представлял собой прекрасную дипломатическую сцену для демонстрации таких намерений. Например, на приеме 1960 года Микоян открыто заявил, что Советский Союз может проигнорировать американское нефтяное эмбарго, направленное против Кубы. В то же время неформальная, дружественная атмосфера приема позволила ему сказать, что отношения между Соединенными Штатами и Советским Союзом «должны улучшаться».

В то время, когда такие проблемы, как отношения с Кубой, срывали попытки и советских, и американских лидеров уменьшить дипломатическую напряженность, Спасо-Хаус стал тем местом, где граждане США и СССР могли свободно встречаться и общаться друг с другом. Во время первого срока пребывания посла Томпсона в Москве различные мероприятия в Спасо-Хаусе посетили более пяти тысяч советских граждан – больше, чем за все 23 года до его приезда.

Такая атмосфера общения способствовала развитию подлинной дружбы между послом Томпсоном и Генеральным секретарем Хрущевым. В то время один из американских журналистов писал, что «их отношения носили какой-то личный характер, который довольно трудно описать словами...» Через два года после приезда в Москву Томпсон (который в начале своей дипломатической карьеры уже работал здесь в годы Второй мировой войны) убедил Хрущева посетить Соединенные Штаты, а затем содействовал в организации встречи между Хрущевым и президентом Эйзенхауэром во время саммита в Париже в 1960 году. В 1962 году, во время Кубинского ракетного кризиса, президент Джон Кеннеди полагался на советы Томпсона, который к тому времени вернулся в Вашингтон и занимал пост посла по особым поручениям. Томпсон говорил президенту, что, насколько он знает Хрущева, советский лидер не будет рисковать развязыванием ядерной войны в результате размещения ракет на Кубе, если он сможет добиться от США обещания не завоевывать остров и таким образом укрепить свои позиции в глазах общественности. Можно сказать, что личные отношения Томпсона и Хрущева в немалой мере способствовали разрешению самого серьезного кризиса холодной войны.

Хотя Соединенные Штаты Америки и Советский Союз оказались практически на грани войны во время Кубинского ракетного кризиса после убийства президента Кеннеди, советское правительство и советский народ выразили США большое сочувствие. В то время как государственное телевидение, радио и газеты воздавали должное памяти президента Кеннеди, во второй половине дня 23 ноября 1963 года Хрущев и министр иностранных дел Громыко лично пришли в Спасо-Хаус к послу Фою Колеру, сменившему посла США Томпсона. Оба сделали записи в книгах соболезнований, а Хрущев в течение 20 минут лично беседовал с Колером. Во время разговора он еще раз выразил свое сочувствие и поделился впечатлениями от своей единственной встречи с Кеннеди на Венской конференции в 1961 году. Подобная ситуация повторится через пять лет, после смерти сенатора Роберта Кеннеди, когда к удивлению американских дипломатов советские официальные представители в большом количестве придут в Спасо-Хаус, чтобы отдать дань уважения американскому сенатору.

Несмотря на привычку Хрущева посещать мероприятия в резиденции посла США, Леонид Брежнев, заступивший на пост Генерального секретаря в 1964 году, посещал Спасо-Хаус довольно редко. Владимир Туманофф, бывший дипломат, работавший в посольстве США в Москве, наблюдая за Брежневым во время одного из его редких визитов в Спасо-Хаус в 1959 году во время празднования Дня независимости, заметил, что «закоренелый коммунист, выросший из эпохи Сталина», Брежнев не мог чувствовать себя свободно в «роскошном русском дореволюционном частном особняке царской эпохи, полном красиво одетых уверенных американцев с гладкими лицами – чувствующих себя как дома, да к тому же и говорящих по-русски».

Враждебность Брежнева исчезла через девять лет, когда он снова посетил Спасо-Хаус после того, как правительства США и Советского Союза взяли курс на политику разрядки напряженности после событий Вьетнамской войны и ухудшения китайско-советских отношений. 26 мая 1972 года, выступая в Спасо-Хаусе перед группой высокопоставленных американских и советских гостей, которая включала Генерального секретаря Брежнева и премьер-министра Косыгина, президент Никсон объявил, что правительства США и Советского Союза заключили временное соглашение о некоторых мерах в области ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-1) и договор об ограничении систем противоракетной обороны (ПРО). После этого президент Никсон отметил, что этот дипломатический успех – «показатель того, что может произойти в будущем, если мы будем работать во имя мира во всем мире». Хотя реальное подписание обоих соглашений произошло в Кремле, президент Никсон установил неофициальный прецедент, что Спасо-Хаус становится местом, где приезжающие в страну государственные деятели США могут выступать с важными заявлениями.

Президент Никсон сделал это заявление в ходе своей десятидневной поездки в Советский Союз, что сделало его первым действующим президентом США, приехавшим в эту страну после того, как президент Рузвельт посетил Ялтинскую конференцию в феврале 1945 года, а также первым действующим президентом США, который приехал в Москву. И хотя президент США не останавливался в Спасо-Хаусе ни в один из своих приездов в Москву (предпочитая вместо этого Кремль), в обоих случаях он устраивал официальные приемы для советского руководства в этом особняке. По словам Никсона, во время первого приема в 1972 году после того, как был подан десерт («запеченная Аляска»), Брежнев воскликнул: «Послушайте, американцы просто творят чудеса – они научились поджигать мороженое!»

Два года спустя государственный секретарь США Генри Киссинджер вместе с будущим послом в Советском Союзе Артуром Хартманом пригласил в Спасо-Хаус на обед своего советского партнера, министра иностранных дел Громыко. Приезд Киссинджера в Москву должен был подготовить второй визит президента Никсона в Советский Союз. Несмотря на то, что государственный секретарь Киссинджер потерпел неудачу в своих попытках добиться «концептуального прорыва» в вопросах, касающихся контроля над вооружениями, мира на Ближнем Востоке, американо-российской торговли и судеб советских евреев, желающих эмигрировать в Израиль, во время своего тоста перед гостями, собравшимися в Спасо-Хаусе, он подчеркнул, что «США и Советский Союз считают своим долгом постоянно улучшать свои отношения». Он также отметил, что «цель американской политики» – это «стремление к поддержанию во всех уголках мира политики сотрудничества, даже если при этом возникнут временные препятствия».

Пришедшая к власти администрация Картера строила свои отношения на основе политики разрядки, проводимой администрациями Никсона и Форда. Во время своей поездки в Москву в 1977 году государственный секретарь Сайрус Вэнс вынужден был признаться американским репортерам на пресс-конференции в Спасо-Хаусе, что советское правительство отклонило предложения как по всестороннему, так и по сбалансированному ограничению стратегических вооружений. Хотя обе стороны в итоге достигли соглашения по ОСВ-2 в июне 1979 года, советское вторжение в Афганистан в декабре того же года привело к срыву ратификации договора Сенатом США, а также снижению «духа разрядки».

Ухудшение американо-российских отношений, которое произошло во время последнего года правления администрации Картера и первой половине правления администрации Рейгана, не помешало Спасо-Хаусу оставаться важным центром дипломатической активности.

После смерти Генерального секретаря Брежнева в ноябре 1982 года вице-президент Джордж Буш-старший и государственный секретарь Джордж Шульц посетили Спасо-Хаус, когда они приезжали в Москву на похороны Брежнева и встречались с его кратковременным преемником Юрием Андроповым. На пресс-конференции в Спасо-Хаусе 14 ноября государственный секретарь Шульц выразил желание правительства США «работать над развитием более конструктивных отношений по сравнению с тем, что наши страны имели в недавнем прошлом». Двумя днями позже вице-президент и государственный секретарь провели в Спасо-Хаусе короткую встречу с министром иностранных дел Китая Хуаном Хуа. Вице-президенту Бушу пришлось еще дважды побывать в Спасо-Хаусе во время правления администрации Рейгана -- на похоронах Юрия Андропова и Константина Черненко.

К 1980 году Спасо-Хаус зарекомендовал себя как место общения между высокопоставленными дипломатами, место проведения пресс-конференций, представляющих общественное лицо американской дипломатии в Советском Союзе и важное место продвижения культурной дипломатии. Посол Артур Хартман лично обратился с письменным заявлением к советскому правительству с просьбой разрешить советским артистам посещать приемы в Спасо-Хаусе и в американском консульстве в Ленинграде, так как многие из них подвергались преследованиям со стороны советского правительства, если они получали приглашения на посольские приемы. В начале 80-х годов отношения между нашими странами переживали самый тяжелый период со времен Кубинского ракетного кризиса. Несмотря на это многие советские граждане приходили на культурные мероприятия в Спасо-Хаус, например, на представление американского джазового музыканта Гари Бертона в июне 1983 года. По словам одного американца, присутствовавшего на концерте, это стало доказательством того, что «дела обстоят крайне плохо, но тот факт, что мы можем проводить подобные мероприятия, свидетельствуют о том, что отношения [между США и Советским Союзом] стали более зрелыми».

Последующие десятилетия подтвердили роль Спасо-Хауса как центра общения представителей двух стран, вне зависимости от политической ситуации. В апреле 1986 года в Спасо-Хаусе останавливался знаменитый пианист Владимир Горовиц (вместе с принадлежавшим ему роялем «Стейнвей», который был доставлен из Нью-Йорка в Москву по каналам дипломатической почты). Маэстро приехал на родину впервые после шестидесятилетнего отсутствия. Историческое выступление Горовица в Большом зале Московской консерватории 20 апреля транслировалось в странах Западной Европы и Соединенных Штатах. Оно способствовало смягчению враждебности по отношению к США, возникшей в результате бомбардировки Ливии американскими военными самолетами, проведенной в тот же месяц в ответ на поддержку Ливией террористических действий. Как сказал корреспондент CBS Чарльз Куралт, «в течение недели экраны телевизоров всего мира заполняли сцены военных действий. А сейчас вдруг на тех же экранах появился трогательный образ великого американского пианиста». На прием в Спасо-Хаусе, который последовал за выступлением Горовица, пришли многие советские официальные лица, несмотря на то что правительство было недовольно действиями США. На протяжении многих лет в Спасо-Хаусе выступали и другие знаменитости, которые играли важную роль в наведении культурных мостов во времена политических разногласий между США и Советским Союзом: пианист Ван Клиберн, дирижер и композитор Леонард Бернстайн и виолончелист Мстислав Ростропович.

Спасо-Хаус был и остается местом проведения знаменитых музыкальных вечеров, на которых выступают как молодые талантливые музыканты России и Америки, так и всемирно известные исполнители и коллективы. Среди них «Кронос-квартет», «Эмерсон-квартет» и Джулиардский струнный квартет; композитор Джон Корильяно; скрипачи-виртуозы Владимир Спиваков и Эдуард Грач; пианисты Владимир Фельцман, Николай Петров и Джеффри Сигел; дирижер Юрий Башмет и камерный оркестр «Солисты Москвы»; гобоист Алексей Уткин и певец Томас Хэмпсон. В Спасо-Хаусе несколько раз выступали солисты Большого театра и Музыкального театра имени Станиславского, «Новой оперы» и «Геликон-оперы». Надолго запомнился музыкальный вечер 1997 года, когда Театр имени Станиславского представлял отрывки из оперы Моцарта «Женитьба Фигаро» и Керубино покинул концертный зал через одно из окон. В Спасо-Хаусе также выступали бродвейские исполнители знаменитого мюзикла «42-я улица».

Стоит особо отметить большую роль, которую сыграла американская популярная музыка, и особенно джаз, в сближении русских и американцев. В Спасо-Хаусе выступали выдающиеся джазовые музыканты – вибрафонист Гэри Бертон, пианист Дэйв Брубек, Гарлемский ансамбль блюза и джаза, певец и пианист Рэй Чарльз, саксофонист Майкл Брэкер, пианист Чик Кориа, певица Дайана Шур, Гарлемский госпел-хор, а также «Послы джаза», приезжавшие в Россию в течение многих лет в рамках одноименного проекта Бюро образовательных и культурных программ Государственного департамента США. На этих музыкальных вечерах присутствовали многие ведущие музыканты и культурные деятели России. Кроме того, Спасо-Хаус принимал известных российских музыкантов, исполняющих произведения Дюка Эллингтона, Джорджа Гершвина, Ричарда Роджерса и других великих американских композиторов. Среди тех, кто представил в Спасо-Хаусе великолепные интерпретации произведений классиков американского джаза, -- лидер легендарной российской группы «Машина времени» Андрей Макаревич, пианист Даниил Крамер, известный джазовый музыкант Игорь Бутман, пианист Игорь Бриль, саксофонист Алексей Козлов и аккордеонист Владимир Данилин.

Тем не менее иногда случались и кризисные ситуации. Например, посол Хартман очень рассердил советское правительство тем, что постоянно приглашал советских «отказников» (советских граждан, которым было отказано в эмиграции в США или Израиль) на мероприятия в посольстве, например, на ежемесячный просмотр фильмов, который сотрудники посольства шутливо называли «Фестивалем отказников». Одним известным «отказником», не раз приходившим в Спасо-Хаус, был знаменитый советский композитор Владимир Фельцман, которого советское правительство занесло в черный список после его попытки эмигрировать в 1979 году. В феврале 1986 года посол Хартман попросил Фельцмана выступить в Спасо-Хаусе по случаю 37-летней годовщины свадьбы Посла и г-жи Хартман. Однако незадолго до начала концерта Фельцман обнаружил, что какие-то вандалы перерезали несколько струн на рояле «Стейнвей» в концертном зале Спасо-Хауса. И хотя сотрудникам посольства удалось устранить поломку к началу концерта, посол Хартман назвал такой вандализм «жестокостью по отношению к фортепьяно и музыканту».

Административные проблемы Спасо-Xауса и офисного здания посольства США не сводились к одному эпизоду, как, например, инцидент с выступлением Фельцмана. 22 октября 1986 года в качестве ответной меры на высылку более 50 советских дипломатов из США советское правительство выдворило из страны 5 американских дипломатов, одновременно отозвав из посольства в Москве и консульства в Ленинграде 260 советских граждан, работавших по найму, в том числе 11 человек обслуживающего персонала Спасо-Хауса, где осталось только три итальянских повара.

Посол Хартман и руководство посольства сразу же ввели политику «дежурства с совмещением обязанностей», в результате чего все служащие посольства помимо своих прямых обязанностей должны были выполнять работу, которую до этого делали работники, нанятые в стране пребывания. Посольство могло рассчитывать на помощь молодых американских туристов, которые временно заняли некоторые должности, на которых раньше работали советские граждане. Даже послы и их жены не освобождались от «дежурства с совмещением обязанностей»: посол Хартман и его преемник посол Джек Мэтлок зачастую сами садились за руль своих автомобилей, если не было водителей. Донна Хартман и Ребекка Мэтлок нередко совмещали две обязанности – принимали гостей и готовили еду для приемов в Спасо-Хаусе.

Когда Хартманам нужна была помощь в организации приема в честь Эли Визела, который приехал в Москву для встречи с известными советскими евреями, то выручил контингент морских пехотинцев, находящихся на службе в Посольстве США. Однако справляться с другими заданиями было гораздо труднее. Например, посольство еженедельно закупало в Финляндии 1000 литров молока и 635 кг свежих овощей и фруктов, не говоря уже о других предметах необходимости, как, например, чистящие средства, медикаменты и офисные принадлежности. Обычно эту работу выполняли сотрудники, нанятые в стране пребывания, которые имели опыт общения с советскими чиновниками. Начиная с октября 1986 года членам американского дипломатического сообщества приходилось выполнять даже самую тяжелую работу – мыть посольские автомобили, убирать снег, следить за тем, чтобы не украли привезенные из-за границы товары, пока они проходили процедуру таможенного оформления. Советское правительство пошло на уступки только через два года, незадолго до официального визита в страну президента Рональда Рейгана. После этого советским рабочим было разрешено выполнять работы по ремонту и уборке Спасо-Хауса, однако им запрещалось делать это на постоянной основе. Как иронично заметил посол Хартман, начиная с 1985 года американское правительство «старалось быть в меньшей зависимости от советских работников». Таким образом, действия советского правительства «несколько ускорили этот процесс».

Даже в разгар беспорядка, который воцарился в связи с отзывом советских сотрудников, работавших в дипломатической миссии США, Спасо-Хаус продолжал быть местом знаменательных встреч известных американских и советских государственных деятелей. Например, в июне 1987 года посол Мэтлок устроил прием в честь членов Комиссии Лэйрда, приехавших в Москву для проверки состояния безопасности американского посольства. Когда посол Мэтлок поднялся, чтобы произнести тост, он невольно обратил внимание на особый характер приема, на котором присутствовали два бывших министра обороны США, два бывших директора ЦРУ, а также бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов, которые общались с представителями советского правительства, включая заместителя директора по делам США в МИДе Виктора Суходрева.

В мае 1988 года Спасо-Хаус принял еще одного американского президента – Рональда Рейгана, приехавшего в Москву для встречи с Генеральным секретарем Михаилом Горбачевым. Несмотря на то, что отношения между США и Советским Союзом в первый срок пребывания Рейгана в должности президента США были довольно натянутыми, усилия Горбачева по реформированию советской системы путем перестройки и гласности указывали на основательный сдвиг в советской внешней и внутренней политике. После удачных встреч между Рейганом и Горбачевым в Женеве и Рейкьявике в 1985 и 1986 годах оба президента согласились приехать на переговоры в столицы друг к другу (Горбачев в итоге приехал в Вашингтон в декабре 1987 года).

Несмотря на то, что президент Никсон во время обоих визитов останавливался в Кремле, президент Рейган и г-жа Рейган предпочли быть гостями Посла Мэтлока и г-жи Мэтлок в Спасо-Хаусе. Помимо серьезных работ по ремонту Спасо-Хауса, требовавших больших затрат времени, Государственный департамент перевез на самолете в Москву все продукты и посуду, предназначенные для официального приема. Менеджеры Белого Дома и сотрудники Секретной службы также прибыли в Москву, чтобы подготовить здание. Наконец, как заметил один наблюдательный репортер, бюст президента Кеннеди, находящийся в Спасо-Хаусе, был «перенесен в более незаметное место».

В ожидании визита Рональда Рейгана советское правительство отправило группу рабочих привести в порядок и приукрасить запущенный район Москвы, который предстояло посетить президенту. Кварталы вокруг Спасо-Хауса были в плачевном состоянии, и местные жители были рады, что предстоящий визит президента США вынудил советские органы власти покрасить соседние здания и поменять асфальт на дороге, ведущей к Спасо-Хаусу. Местные жители также надеялись, что в соседние магазины хотя бы временно поступит в продажу такая недоступная роскошь как сахарный песок. Некоторые жители, однако, скептически относились к действиям правительства по созданию «потемкинской деревни», и, как справедливо заметил один водитель такси, с отъездом президента «вся краска облупится, асфальт на дорогах потрескается, и все будет, как раньше». На следующий день после официального ужина в Кремле, 31 мая 1988 года, в концертном зале Спасо-Хауса состоялся знаменитый ужин, на котором присутствовали 120 человек. Среди гостей были Генеральный секретарь Михаил Горбачев с супругой, ведущие представители советского руководства, артисты, ученые и спортсмены и, что особенно знаменательно, бывший диссидент физик Андрей Сахаров. Всего несколько лет назад невозможно было представить, что он будет присутствовать на том же мероприятии, что и основные члены Политбюро. С американской стороны были президент и первая леди США, государственный секретарь Шульц, министр обороны Фрэнк Карлуччи, советник по национальной безопасности Колин Пауэл, лидеры большинства и меньшинства в Сенате и такие известные представители исполнительского искусства, как композитор Эндрю Ллойд Вебер и джазовый пианист Дэйв Брубек, который выступал перед гостями после ужина. Произнося тост, президент Рейган отметил, что хотя в Спасо-Хаусе в прошлые годы царила тишина, вызванная напряженностью в отношениях Соединенных Штатов и Советского Союза, он надеется, что «в этом очаровательном доме всегда будет много гостей, и совместных трапез, и звуков живой беседы – и даже взрывов добродушного смеха».

До визита президента Рейгана в Москву только два президента США – Рузвельт и Никсон – приезжали в Россию или Советский Союз. Однако все три его преемника на посту президента много раз посещали Россию, и в это время Спасо-Хаус становился важной сценой для значительных политических заявлений и речей перед российской и американской аудиторией.

Президент Джордж Буш-старший приезжал в Москву в июле 1991 и в январе 1993 года для подписания первого и второго Договоров о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1 и СНВ-2) и оба раза останавливался в Спасо-Хаусе. 31 июля 1991 года президент устроил в Спасо прием в честь подписания договора СНВ-1. Среди гостей были президент СССР Михаил Горбачев, президент Российской Федеративной Республики Борис Ельцин, президент Республики Казахстан Нурсултан Назарбаев, президент Республики Армения Левон Тер-Петросян и мэр Москвы Гавриил Попов. Спасо-Хаус вновь принял президента Буша 2 января 1993 года, и на следующий день он отправился в Кремль на совместное подписание договора СНВ-2 с Борисом Ельциным.

Джека Мэтлока на посту посла в России сменил Роберт Страус, назначенный президентом Бушем в августе 1991 года. Посол Страус вступил в должность всего за две недели до попытки августовского путча, организованной группой непримиримых представителей советских военных ведомств и спецслужб, которые противостояли деятельности президента Горбачева по реформированию коммунистической системы. У Страуса было очень мало времени, чтобы познакомиться с быстро меняющейся политической обстановкой в Советском Союзе. В декабре 1991 года, всего через несколько месяцев после того, как Страус приехал в Москву, Советский Союз перестал существовать.

Несмотря на распад Советского Союза и образование Содружества Независимых Государств, посол Страус смог установить хорошие отношения с представителями первого поколения постсоветских лидеров, особенно с президентом Борисом Ельциным, премьер-министром Егором Гайдаром и председателем Государственного Комитета РФ по управлению государственным имуществом Анатолием Чубайсом. Посол часто приглашал их в Спасо-Хаус. Во время первого визита президента Ельцина 2 марта 1992 года ситуация с продуктами в Москве была такой сложной, что посол Страус был вынужден подать на стол начос – кукурузные чипсы с различными соусами – которые он приготовил сам. Он объяснил свое решение тем, что «не было смысла подавать икру президенту России». К счастью, ситуация значительно изменилась к лучшему, когда в декабре 1992 года в Спасо-Хаусе был организован ужин в честь бывшего президента Джимми Картера и его жены, на котором присутствовали Егор Гайдар и Анатолий Чубайс.

Президент Уильям Клинтон был гостем Спасо-Хауса во время всех четырех официальных визитов в Москву. Во время первого визита посол Томас Пикеринг устроил в Спасо-Хаусе прием в честь президента Клинтона и членов его администрации – госсекретаря США Уоррена Кристофера, министра финансов Ллойда Бентсена, и советника по национальной безопасности Энтони Лейка. Руководители американских ведомств приветствовали в Спасо-Хаусе ведущих парламентариев. Были приглашены и близкие помощники президента Ельцина, и основные лидеры оппозиции, в том числе руководитель Коммунистической партии России Геннадий Зюганов. Президент Клинтон не мог не обратить внимания на такой разнообразный состав гостей и вспомнил рождественский прием 1934 года и выступления тюленей Чарльза Тейера, заметив, что «в Соединенных Штатах, когда собираются представители различных политических партий, они иногда ведут себя так же [как те тюлени]». Он добавил, что очень рад видеть, как «прекрасно общаются друг с другом» все гости.

Через четыре года, во время своего последнего визита в Москву в качестве президента США, Клинтон вновь приветствовал ведущих российских политиков на приеме в Спасо-Хаусе вместе со своим вторым послом в России Джеймсом Коллинзом, государственным секретарем Мадлен Олбрайт, министром торговли Уильямом Дейли, министром энергетики Биллом Ричардсоном и несколькими конгрессменами. В своем выступлении президент выразил уверенность в том, что «Америка и Россия должны быть партнерами», и пообещал поддержать российское правительство в его попытках добиться стабилизации экономики после финансового кризиса, произошедшего за месяц до его визита.

На приеме 24 мая 2002 года президент Джордж Буш и его первый посол в России Александр Вершбоу пригласили на прием в Спасо-Хаус общественных и религиозных лидеров России. На этом мероприятии также присутствовали его государственный секретарь Колин Пауэл, советник по национальной безопасности Кондолиза Райс и руководитель аппарата Белого Дома Эндрю Кард. До этого президент Буш и президент России Владимир Путин подписали Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов. Президент Буш отметил, что этот договор является свидетельством того, что перед США и Россией открывается «новая эра», которую характеризует желание «двух великих стран продвигаться вперед и строить новые взаимоотношения, основанные на общих интересах и сотрудничестве». Через три года, когда президент Буш приехал в Москву для участия в мероприятиях, посвященных 60-летию окончания Второй мировой войны в Европе, он встретился в Спасо-Хаусе с американскими и российскими ветеранами. Спасо-Хаус стал прекрасным местом для празднования победы во Второй мировой войне, потому что в те годы в его стенах бок о бок работали американские и советские дипломаты и военные.

При после Уильяме Бернсе Спасо-Хаус снова посетили бывшие президенты Джорд Буш-старший и Билл Клинтон. Они представляли США на похоронах Бориса Ельцина 25 апреля 2007 года. Новейшие главы знаменитой истории Спасо-Хауса связаны с мероприятиями, посвященными двухсотлетию установления дипломатических отношений между США и Россией, которые проводились в его стенах в 2007 году. Эти приемы были посвящены успехам спортивной дипломатии, сотрудничеству в освоении космоса и двусторонним программам культурных и образовательных обменов. В ноябре 2007 года посол Уильям Бернс и несколько американских дипломатов, которые служили послами в Москве, организовали особый вечер в честь сотрудников Спасо-Хауса, которые на протяжении десятков лет так много делали для того, чтобы Спасо-Хаус был ярким центром американской дипломатии в России.

Невозможно в полной мере описать историческую значимость здания, которое стало домом для нескольких великих представителей американской дипломатии ХХ века, среди которых можно назвать Джорджа Кеннана, Чарльза Болена, Аверелла Гарримана, Льюэллина Томпсона и Томаса Пикеринга. Но Спасо-Хаус прославили не только заслуженные дипломаты, жившие и работавшие в его стенах, и высокопоставленные гости из разных стран – он стал символом надежды на дружеские отношения между Россией и США. И хотя трудно отрицать, что временами эта надежда таяла – а причиной тому были бесчинства сталинской эпохи в 1930-х, или многолетнее противостояние супердержав во время холодной войны – такие неудачи раскрывают только часть истории. Летопись Спасо-Хауса, ставшего свидетелем значительных достижений во времена «великого союза» Второй мировой войны, разрядки международной напряженности в 1970-х и эпохи гласности в 1980-х, подтверждает, что желание развивать российско-американскую дружбу, которое было у первой команды американских дипломатов, прибывших в Москву в декабре 1933 года, остается таким же сильным. И сейчас, когда Спасо-Хаус отмечает 75 лет с тех пор, как он стал резиденцией американских послов, а американские и российские дипломаты стараются найти общие подходы к решению проблем XXI века, очевидно, что Спасо-Хаус будет и дальше занимать важное место в дипломатической жизни.

 

Спасо-Хаус и программа «Искусство в посольствах»

Зарождение культурной дипломатии в Спасо-Хаусе было обусловлено личным интересом и финансовой поддержкой американских послов. Первые американские послы в Советском Союзе выбирали и финансировали выставки произведений искусства, которые дополняли бы внутреннее убранство резиденции, известной своими дипломатическими приемами и официальными ужинами. Произведения искусства, которые отбирались для демонстрации в Спасо-Хаусе, неизбежно символизировали всю сложность взаимоотношений двух зарождавшихся сверхдержав. В 1936 году, вскоре после приезда в Россию посла Джозефа Дэвиса и его жены, советское руководство открыло запасники Эрмитажа и Зимнего дворца, чтобы посол мог приобрести понравившиеся работы. В знак признательности посол Дэвис дал серию приемов в Спасо-Хаусе для представителей Совета народных комиссаров и командного состава Советской армии, на которых были представлены некоторые из купленных им картин, что по мнению Дэвиса могло бы способствовать потеплению в дипломатических отношениях двух стран.

Во время холодной войны культурная дипломатия стала ареной сражений за сердца и умы русских и американцев. Для того чтобы «обеспечить лучшее понимание Соединенных Штатов в других странах» и в противовес советской культурной политике Конгресс принял в 1948 году закон Смита-Мундта. Этот закон заложил основу для дальнейшего развития культурной дипломатии, которая долгие годы существовала благодаря финансовой поддержке частных лиц, пока наконец в 1964 году президент Кеннеди не утвердил программу «Искусство в посольствах». За два года Спасо-Хаус стал местом показа произведений американского искусства в рамках новой программы.

Супруга посла Льюэллина (Томми) Томпсона, художница Джейн Томпсон, которая была инициатором программы «Искусство в посольствах» и представила эту программу в Москве, считала, что произведения искусства, демонстрирующиеся в Спасо-Хаусе, дополнят дипломатический диалог между двумя странами. Об одной из таких выставок она говорила: « Мы не стараемся изменить представление советских людей о том, каким должно быть искусство. Главная задача – это дать им возможность увидеть всё своими глазами». После того как в 1972 году Джейн Томпсон стала директором программы «Искусство в посольствах», она активно призывала американских художников принять в ней участие. Ей удалось привлечь таких знаменитостей как Ричард Дибенкорн, Роберт Раушенберг и Хелен Франкенталер.

Американские послы в России продемонстрировали разнообразие вкусов и подходов в оформлении Спасо-Хауса. Как и представляла себе Джейн Томпсон, послы и их супруги выбирают произведения искусства для своего исторического дома совместно с сотрудниками программы «Искусство в посольствах». Одни послы отдают предпочтение произведениям своих любимых художников, другие устраивают тематические выставки. Например посол Джеймс Коллинз выбрал подборку портретов, которая получила название «Лики Америки». Несколько других коллекций демонстрировали современное народное искусство и пейзажную живопись.

На протяжении многих лет в Спасо-Хаусе проводились замечательные выставки и программы обмена произведениями искусства. Так в 1988 году была организована выставка с участием авторов: такие знаменитые художники как Джорджия О' Киф, Фрэнк Стелла, Милтон Эйвери и Элсворт Келли привезли в Россию свои произведения. Вскоре после этого шесть российских художников отправились со своими работами в Соединенные Штаты. В 2006 году посол Уильям Бернс и его супруга Лиса Карти представили в Спасо-Хаусе выставку произведений из Третьяковской галереи, которая была посвящена 150-летию музея и двухсотлетию установления дипломатических отношений между Россией и США.