Версия для печати

Для меня – большая честь писать об академике Дмитрии Сергеевиче Лихачёве в связи со столетним юбилеем со Дня его рождения. Дмитрий Сергеевич, являясь Почётным сопредседателем программы «Открытый мир», сыграл особую роль в её развитии. Программа «Открытый мир» во многом является результатом личного видения академика Лихачева, равно как и вкладa Конгресса США и Библиотеки Конгресса, продолжающих осуществлять программу после его ухода из жизни.

Я познакомился с Дмитрием Сергеевичем 45 лет назад во время круглого стола по вопросам древнерусской культуры, организованного журналом «Slavic Review». Вместе с великим русским богословом Георгием Флоровским Дмитрий Сергеевич выступал моим почетным оппонентом. Вскоре после этого я встретился с академиком Лихачёвым в Ленинграде и понял, что этот глубокий знаток древнерусской культуры, помимо всего прочего, воплощает в себе лучшие черты российской культуры 20-го столетия. Некоторое время спустя мне довелось увидеть его в качестве члена комиссии на защите докторской диссертации. Тогда я убедился, что эрудиция и великодушие, выказанные им по отношению к моей статье, были не просто вежливым жестом по отношению к молодому учёному-иностранцу, изучающему Россию, но внутренне присущими ему качествами, которые ещё полнее проявились в диалоге с другим учёным-гуманистом, работавшим в тогда весьма реакционном Института истории в Москве.
Во времена Горбачёва и Ельцина мы с Дмитрием Сергеевичем сблизились, и, при помощи универсального языка культуры, начали строить мосты между нашими странами. Во время второго президентского срока Рейгана я стал довольно заметной фигурой в вопросах культуры в американско-российских отношениях. В это же время Дмитрий Сергеевич, будучи советником Михаила и Раисы Горбачёвых по культурным и духовным вопросам, исполнял куда более прямую и важную роль. Я приложил все усилия, чтобы во время визита госпожи Рейган в Россию, на саммит Рейгана и Горбачёва весной 1988 года, именно Дмитрий Сергеевич познакомил её с достопримечательностями Ленинграда. Во время перелёта госпожи Рейган и госпожи Громыко из Ленинграда в Москву на правительственный обед, Дмитрий Сергеевич рассказывал нам о лучших чертах российской культуры, сам являясь их несомненным воплощением.

Летом 1990 года, когда в качестве вице-председателя принимал участие во Всемирной конференции преподавателей русского языка и культуры в Москве, где Лихачёв представил прекрасную работу, в которой — в противовес преобладающим националистическим взглядам на российскую историю — подчёркивал, что даже его любимая Древняя Русь была многонациональным обществом, тесно связанным с западными и другими внешними культурами. Вечером того же дня мы с Дмитрием Сергеевичем побывали на концерте народного творчества, весьма типичном для того времени.. Помню, как Лихачёв, с утра доказывавший, что монолитной культуре Древней Руси были присущи реальный плюрализм и многонациональность, посетовал на искусственность фольклора и фальшивую весёлость советского китча, которыми уже слабеющая коммунистическая власть всё ещё потчевала собравшихся учёных – участников конференции.

К саммиту Буша - Горбачева в Вашингтоне мы с Дмитрием Сергеевичем подготовили выставку, посвящённую старообрядческой книжной культуре. Дмитрий Сергеевич приехал в Вашингтон на открытие выставки и показал Раисе Горбачёвой все экспонаты, среди которых были старообрядческие книги, вывезенные из России в Америку эмигрантами начала 20-го века, современные книги из дальних, таёжных регионов России, выполненные в том же рукописном стиле, что и более древние экземпляры.

Благодаря этим и многим другим встречам с Лихачёвым в те времена больших перемен я понял, каким почётом и уважением пользуется этот мудрый исследователь истории и культуры Древней Руси у молодого поколения постсоветской России. В каком-то смысле он был последним великим представителем высокой культуры старого Петербурга, но в то же время россияне всё больше и больше видели в нём новое воплощение вечного исторического явления — голоса совести, говорящего правду властям. Фактически, Лихачёв был домашним учителем семьи Горбачёвых, открывавшим перед ними сокровища той культуры, которая предшествовала эпохе советской власти. Надо отдать должное чете Горбачёвых в том, что они ценили Лихачева, а Лихачёву — что он не превратился в очередное «украшение дома» руководителей государства.

В свойственной ему мягкой, но решительной манере он защищал цельность и одновременно разнообразие российской культуры, неустанно подчёркивая её способность стать преображающей силой в обществе, глубоко поражённом тоталитаризмом. Он так и не получил должного признания за рубежом, но при этом глубоко верил в то, что для созидания здорового будущего России необходимо стать открытой по отношению к Западу. Одной из последних его задумок была мечта создать университет с различными факультетами в разных странах, как подлинный инструмент развития международного культурного взаимопонимания.
Дмитрий Сергеевич верил, что постсоветская Россия должна не только возродить нравственную и художественную природу своей духовной культуры, но и открыть для себя более прозрачные политические и экономические модели западных стран. Он не считал, что одно противоречит другому. Когда по прошствии двух лет после Анны Ахматовой Дмитрий Сергеевич получал почётную докторскую степень Оксфордского университета, у него состоялся долгий и волнующий разговор с Исайей Берлином, чья знаменитая встреча с гонимой поэтессой вызвала такую ярость сталинского руководства. Впоследствии каждый из них поделился со мной тёплыми и душевными впечатлениями от этой беседы. Мне же она показалась символом нового моста, перекинутого не только между Россией и Западом, между христианским гуманизмом и иудейской мудростью.

В последние годы жизни Дмитрий Сергеевич писал и российскому патриарху, призывая его признать упущения и ошибки священноначалия православной церкви во времена советской власти, и президенту Ельцину, выступая против начала военных действий в Чечне. Ему удалось дожить до того момента, когда первый советский ГУЛАГ на заполярных Соловецких островах, где в молодости отбывал наказание сам Лихачёв, не только снова стал монастырём, но и обрёл новое будущее в качестве центра экологических исследований.

Лихачёв участвовал в написании одной из самых лучших и кратких речей Ельцина, которую тот произнёс в Санкт-Петербурге на церемонии перезахоронения последнего российского царя и его семьи. Несмотря на всю свою любовь к традициям и негодование по поводу расстрела царской семьи, Лихачёв решительно отвергал всякую мысль о возвращении страны к монархии и горячо поддерживал демократические реформы.

Когда на исходе 20-го века мне доводилось быть гостем в его скромной квартире и на даче, меня всегда поражали толстые пачки писем, которые этот немолодой человек получал от молодёжи со всех уголков России. Как и Лихачёв, новое постсоветское поколение одновременно казалось обращенным и к прошлому, к культуре докоммунистической России, и к будущему, к послевоенному западному опыту. И для многих из них Лихачёв стал маяком и мощной притягательной силой.

Мне хочется верить, что программа «Открытый мир», которую Конгресс США принял в 1999 году и продолжает поддерживать по сей день, является достойным воплощением чаяний этого благородного человека, чей столетний юбилей мы будем отмечаем в 2006 году. Я всегда считал, что кончина Дмитрия Сергеевича Лихачёва 30 сентября 1999 года, в день завершения первого года работы программы, является истинным знамением того, что программа, столь успешно начавшаяся благодаря его видению и усилиям, будет оставаться живой памятью об академике Лихачёве на долгие годы нового столетия, которое сам он так и не увидел.


Джеймс Х. Биллингтон
Директор Библиотеки Конгресса
Председатель Совета попечителей
Центра «Открытый мир»

story archive